Врачи Краснодарской краевой клинической больницы № 1 проводят в воздухе более 500 часов в год, одну операционную здесь «отдали» роботу Da Vinci, а в сутки проводят до 300 операций
После трагедии в Керчи именно сюда доставляли самых тяжелых раненых, которые могли не перенести транспортировку в Москву. Здесь успешно оперируют «безнадежных» больных и занимаются наукой — клиника является одновременно научно-исследовательским институтом. О том, как «провинциальная» больница стала крупным научным центром и что нужно для того, чтобы когда-нибудь полностью победить рак, ТАСС рассказал замглавврача по хирургической помощи Александр Барышев.
Торт для Николая
Свой 17-й день рождения Николай из Керчи встретит в больничной палате — врач сказал, что домой ему пока рано, вот на Новый год — другое дело. Зато пообещал Николаю на день рождения большой торт. Сладкое парню уже можно, правда, совсем немного. Есть помногу теперь вообще нельзя, нужно соблюдать режим — от этого зависит процесс выздоровления.
Николая, студента второго курса Керченского политехнического колледжа, взрывом отбросило на несколько метров, повредило ногу, он получил серьезное ранение брюшной полости. После первой операции, сразу же сделанной керченскими врачами, парня пришлось забрать в Краснодар.
«У него были повреждения двенадцатиперстной кишки, которые не были замечены при первой операции. Наш доктор повторно оперировал пациента и выявил эти дефекты. Было выполнено вмешательство, которое позволило мальчику выжить», — рассказывает Александр Барышев.
Потом, уже выйдя из реанимационной палаты, доктор уточняет: «У него было очень сложное сквозное ранение 12-перстной кишки, пришлось «выключить» ее из пищеварительного процесса, чтобы пострадавший орган мог восстановиться. Теперь Коле предстоит еще одна — восстановительная — операция. Я его тут больше месяца воспитываю, объясняю, что он должен бороться и победить».
Сам Николай держится бодро. Мама, живущая в Москве, хотела забрать сына в одну из столичных клиник, как только позволит состояние. Но парень сам решил долечиваться здесь, а потом вернуться в Керчь, где живет с тетей и бабушкой, и продолжать учиться в колледже.
Врачи отправились к месту трагедии в Керчи уже через 15 минут после того, как им стало о ней известно. Вертолетом и машинами санитарной авиации доставили в Краснодарский край 15 пострадавших, 9 из которых проходили лечение в НИИ-ККБ № 1.
Горы, море и вертолет
В считаные минуты собираться на срочный выезд врачам краевой больницы не в новинку. Здесь оказывают помощь пострадавшим в наиболее серьезных ЧП во всем регионе, включая происшествия на Черноморском побережье и в горных районах. «Нам должны в течение двух часов докладывать о пострадавших, которые поступают в центральные районные больницы, в травматологические центры. Если на месте ему не могут оказать адекватную помощь, мы отправляем туда свою бригаду», — рассказывает доктор Барышев.
Схема приема пострадавших отработана до автоматизма — на крыше больницы есть вертолетная площадка, с которой пациента специальным лифтом доставляют в операционную и реанимационный зал.
«В крае всего два лечебных учреждения, где вертолет может сесть прямо на крышу — наше и 4-я сочинская городская больница. Кстати, в 2014 году мы первые в стране осуществили перелет с крыши на крышу», — объясняет замглавврача.
Сегодня врачи краевой больницы проводят в воздухе более 500 часов в год, реаниматологи — больше, говорит завотделением санитарной авиации больницы Сергей Рувинов. «Бывает и по два-три вылета подряд — если что-то случается на море, в горах. Вертолет у нас оборудован по типу реанимобиля класса С, то есть обладает всей необходимой аппаратурой для проведения реанимационных мероприятий и поддержания в воздухе витальных функций человека. И полностью соответствует европейской сертификации, начиная от формы сотрудников и заканчивая приборами и аппаратами», — рассказывает Рувинов.
Вертолетную площадку на крыше больницы оборудовали пять лет назад. Врачи говорят, что это позволило спасти уже сотни человеческих жизней.
«Переподключить» сердце
Малыш по имени Тагир попал в операционную ККБ № 1 из Адыгеи на 12-й от рождения день. У мальчика выявили сложную патологию сердца, которая без хирургической помощи неизбежно привела бы к летальному исходу.
«Здесь были три глобальные проблемы. Первая — большой дефект межжелудочковой перегородки: полтора сантиметра, это много даже для взрослого. Вторая — главные сосуды, аорта и легочная артерия у этого ребенка поменялись местами, они отходили не от тех желудочков. А вместо двух коронарных артерий, которые питают само сердце, был один сосуд, который потом делился на три… Все это надо было правильно переместить, поменять местами», — рассказывает детский кардиохирург Георгий Ефимочкин, который оперировал малыша.
После такой операции малыш несколько дней прожил с открытой грудной клеткой — чтобы ничто не мешало маленькому сердцу биться. И вот — вторая операция, во время которой врачи сводят грудную клетку ребенка, сердце которого теперь работает, как надо.
Такую операцию сложно назвать рядовой, признает доктор Барышев. И добавляет: «Но у нас такие операции выполняются не редко. Это единственное в крае отделение детской кардиохирургии. В отделении кардиохирургии для взрослых пациентов выполняется ежедневно 7−8 операций на сердце».
На самом деле Тагиру из Адыгеи повезло — обычно пациентов из соседних регионов направляют для получения высококвалифицированной кардиохирургической помощи в Астрахань, где находится ближайший федеральный центр сердечно-сосудистой хирургии. Но если до Краснодара из Адыгеи — несколько десятков километров, то до Астрахани — несколько сотен.
«Этот малыш, например, просто не доехал бы до Астрахани. Но мы не являемся федеральной клиникой, поэтому считается, что должны принимать больных из своего региона. Вообще-то, мы единственная такая больница в России, все остальные НИИ — федерального подчинения», — рассказывает Барышев.
«Кураж» в руках хирурга
Сейчас в краевой больнице — 60 отделений по 27 профилям, 65% из почти полутора тысяч коек — хирургического профиля. В 2017 году здесь установили рекорд — за год было выполнено 67 тыс. операций — на 4 тысячи больше, чем в 2016-м.
В этом году, по подсчетам зама по хирургии, показатель будет еще больше. Стремление к рекордам объясняется просто — существенную часть средств, в том числе на оборудование и научные изыскания, больница зарабатывает самостоятельно. Но финансовый вопрос — не единственный и уж точно не главный.
«Меня недавно спросили, почему лично я делаю так много операций? Да потому что, если ты ходишь в операционную четыре раза в неделю, у тебя в руках появляется кураж! Это когда ты встаешь к операционному столу и понимаешь, что способен спасти жизнь пациента, что можешь сделать то, чего не могут другие — те, кто оперирует редко. Если ходишь в операционную один раз в месяц, то тебе там вообще нечего делать, потому что вероятность твоей ошибки становится просто сумасшедшей. Это как раз тот случай, когда количество затраченных усилий переходит в качественно другой результат», — говорит доктор Барышев.
Барышев говорит, что таким отношением к делу коллег «заражает» главный врач — Герой Труда России, депутат краевого парламента академик Владимир Порханов. Возглавив клинику в середине «нулевых», он начал ее полную реконструкцию — от перестройки корпусов до полного «переформатирования» работы сотрудников.
«Когда я стал замом по хирургии, мы делали 180 операций в день. Мне мой шеф сказал — надо 200. Потом — что 200 мало и надо 300. Сегодня, например, у нас выполняется 303 операции, — рассказывает Барышев. — Наш шеф никогда не успокаивается, он всегда всех стимулирует к действию. И даже когда ему говорят, что все хорошо, он отвечает: «Так не бывает, подумай еще».
Барышев считает Порханова своим главным учителем — и дело не только в том, что под руководством академика он защитил кандидатскую и докторскую диссертации. Именно «шеф» научил его той самой «неуспокоенности».
«Успокоиться — это самое страшное. Потому что человек может двигаться вверх, катиться вниз — но когда он успокаивается, перестает развиваться, искать, учиться — начинается падение», — объясняет он.
Da Vinci вместо скальпеля
Четыре года назад в ККБ № 1 появилось настоящее чудо техники — роботизированная хирургическая система Da Vinci, позволяющая проводить операции с ранее недоступной точностью и с наименьшими негативными последствиями для пациента. На тот момент в стране было лишь несколько таких роботов, да и сейчас — всего 30.
«Робот когда-то разрабатывался военными для того, чтобы производить удаленные операции. Предполагалось, что он будет стоять, например, на авианосце, и серьезные специалисты будут управлять им на большом расстоянии, — рассказывает Барышев. — Но для этого нужно иметь очень серьезный канал связи, ведь если что-то случится и произойдет задержка сигнала…».
Так робот Da Vinci попал в гражданскую медицину. За четыре года в краевой клинике с его помощью сделали уже более 750 операций. Больше половины из них провел профессор Владимир Медведев.
«Больше — только Пушкарь (главный уролог России Дмитрий Пушкарь, оперирует на кафедре гастроурологии 3-го Московского медицинского университета им. Евдокимова — прим. ТАСС). Он больше тысячи операций сделал, но у них и аппарат на десять лет раньше появился», — говорит профессор Медведев, усаживаясь за управляющее устройство, за которым ему предстоит провести очередную операцию.
На операционном столе 58-летний мужчина, у него вторая стадия рака предстательной железы. Хирург выполняет простатэктомию — полное удаление органа. Непосредственно манипуляции проводят «щупальца» робота, направляемые профессором Медведевым. Работа — тончайшая, пожалуй, гораздо тоньше и, конечно, ответственнее ювелирной.
«Здесь очень важно — сохранение всех нервных стволов, чтобы сохранить все физиологические функции организма. И робот позволяет это сделать, в этом его большое преимущество. Но это работа, которая требует большого опыта, знания и умения, знания анатомии. Первые операции (виртуальные, тренировочные — прим. ТАСС) у нас шли около четырех часов, в два с половиной раза дольше, чем сейчас. Теперь время сопоставимо с обычной лапароскопической операцией, но роботоассистированное вмешательство позволяет добиться гораздо более высокого функционального результата и большей надежности манипуляций», — объясняет Барышев.
Время принятия решения
Сам он о реальной операции на роботе может пока только мечтать — рабочий график заместителя главврача не позволяет, как он выражается, «спрятаться в операционной».
«Когда ты оперируешь, ты полностью уходишь в этот мир, ты — один на один с проблемой, с болезнью. Болезнь — это соперник, с которым ты вступаешь в борьбу. И если ты побеждаешь — хорошо, ты чемпион. Если проигрываешь — значит идешь и думаешь, что сделал не так, чего не сумел и что надо сделать, чтобы в следующий раз победить. Но ты занимаешься тем, что ты любишь, к чему стремишься, — и от этого в любом случае легче», — говорит доктор Барышев.
Профессию врача-хирурга он выбрал еще в школе, сам, без подсказок и рекомендаций. Родители были далеки от медицины, мать — педагог, отец — заслуженный тренер России по гандболу, но выбору сына не препятствовали. Сразу по окончании института по распределению уехал в Кемеровскую область, на станцию Тайга под Новосибирском, где проработал три года.
«Когда я вышел на первое дежурство, мне было 23 года. Со мной дежурил врач-терапевт, который мне годился в отцы. Приехал человек с обострением холецистита. Я ставлю диагноз и смотрю на своего старшего товарища, ожидая помощи в принятии решения. А он говорит: — ты хирург, ты здесь сейчас главный и решения принимаешь ты», — вспоминает Барышев.
Потом решения приходилось принимать все чаще, и становились они все более сложными. Вернувшись в Краснодар, он неожиданно для себя стал онкологом — появилась вакансия в краевом онкодиспансере. Сегодня он берется за самые сложные случаи и считается одним из лучших онкологов в крае.
Наука в операционной
Одну из стен в его кабинете почти целиком занимают патенты — собственные разработки и открытия, сделанные в процессе бесчисленных операций. Многие из них связаны с лечением больных раком желудка, которым необходимо выполнить полное удаление желудка с последующим наложением анастомоза — соединения пищевода с кишечником. При злокачественных опухолях желудка такая операция часто оказывается единственной возможностью сохранить жизнь пациента, а от того, насколько качественно выполнено удаление пораженного органа и лимфатических узлов, а потом восстановлен пищеварительный тракт, зависит продолжительность и качество дальнейшей жизни.
«Мне очень приятно, когда приходит молодой врач и говорит: «Спасибо, я сделал так, как вы научили, и это помогло там, где все сомневались в результате». Не понимаю людей, которые, добившись чего-то, гордятся — мол, так могу делать только я один. Спрашиваю, почему не делишься с другими? Смысл ведь именно в том, чтобы научить других, чтобы можно было помочь многим», — говорит Барышев.
Год назад он возглавил кафедру хирургии № 1 в Кубанском медуниверситете, сейчас у него — восемь аспирантов. И когда я спрашиваю его о следующей «планке», профессиональной мечте, говорит, не задумываясь: «Чтобы все восемь защитились!» А потом добавляет: «А вообще, знаете, это как в песне, «есть одна у летчика мечта — высота!», так вот, и у хирурга — это новая операция, это развитие. Конечно, сверхзадача любого врача-онколога — это победа над онкологическими заболеваниями. Но это глобальная проблема, решить ее только хирургическими методами невозможно, победа над раком будет не в операционной, а в лаборатории. Но можно хотя бы немного продвинуться по этому пути. И мы пытаемся делать это».
Елена Гриценко
Источник: ТАСС
Фото: «ПАНХ»
